5 Критика сталинизма Звено №5
Создание капитализма в России Второй этап перестройки - критика «сталинизма» (1987-1988)
1. НАчать и углУбить
Перестройка начиналась с критики «брежневского» периода, объявленного эпохой застоя. В течение 1985-1986гг эта критика постепенно нарастала, приучая всех к тому, что у нас «был застой». Раз партия решила, значит, застой «был». Но, с точки зрения «перестройщиков» это была только первая фаза критики социализма. Как тогда говорили: главное начать, углубить и процесс пошел. Уже к середине 1987 стало очевидно, что тема «застоя» себя исчерпала, установка внедрена, и надо критику углубить. И действительно, где-то с середины, а особенно с конца 1987г новая «тема» охватила страну. Теперь это была критика «периода 30-х – начала 50-х» определявшегося теперь как эпоха «сталинизма». Под этим последним подразумевался как сам «сталинский период», так и сложившаяся тогда «преступная» система и методы управления. Уже в 1988г критика «сталинизма» приобрела такой масштаб, стала такой вездесущей, что иногда казалось, будто на дворе не конец 1980-х, а конец 1930-х. Почему же именно критика «сталинизма» «вдруг» оказалась такой востребованной в «середине» перестройке? Востребованной именно для дела создания капитализма в России.
Начнём с того, что едва ли не основу любой идеологии (социалистической, капиталистической) составляет оценка важнейших исторических этапов развития социализма (капитализма). Если руководство социалистического государства решило изменить строй, то оно в первую очередь обязано подвергнуть тотальной критике важнейший, самый успешный по достижениям этап в развитии социализма. Тем более что этих этапов вообще было не так уж много. Эпоху «застоя» уже раскритиковали. Период хрущёвской «оттепели» критиковать нельзя – это же была первая попытка «перестройки». Ну а начальный, «ленинский» этап отрицать пока опасно – критикует ведь КПСС, «ленинская партия». Оставался ключевой этап в становлении и развитии социализма — «сталинский». Причём сама по себе фигура Сталина или «сталинские репрессии» не имели значения с точки зрения сущности этой критики сталинизма. И того и другого могло вообще не быть, а «критика» всё равно концентрировалась бы на ключевом этапе индустриализации и победы во 2-й мировой. Именно достижения «сталинского» этапа социализма сделали его главным объектом критики, как в ходе перестройки, так и в структуре западной «антисоветской пропаганды», да и сейчас тоже. А поскольку «сталинский режим» представлял собой наиболее прямую форму диктатуры рабочего класса, то весь смысл критики сталинизма сводился к идеологическому уничтожению рабочего класса 30-х – 40-х (!), а значит и его наследников 80-х.
Чтобы вникнуть в суть сталинского этапа надо чётко понимать весь исторический контекст. Вспомним, что социалистическое государство 1917г «возникло» в отсталой, аграрно-индустриальной стране, где капиталистические отношения не доминировали в экономике. К 1917г капиталистическая индустриализация в России не только не была проведена, но даже не было видно, как она вообще может произойти. В структуре общества даже к концу 20-х ок 85% составляли крестьяне, ремесленники, кустари – классы и слои времён феодализма. Но и после социалистической революции 1917 г. не было фактом, что новый политический строй сможет осуществить этот индустриальный прорыв. Т.е. «модернизировать» страну, сделать её технически соответствующей западному капитализму. Ведь по большому счёту, в ходе революции, национализации, НЭПа произошла только замена элементов капиталистических отношений на элементы социалистических, растворённых в крестьянской аграрной экономике. И только успех социалистической индустриализации в 30-е годы действительно означал и экономическую победу социализма, и переход к «индустриальному обществу». Тем более, что эта индустриализация была осуществлена без массированного притока иностранного капитала (как это было в США, например), без перекачки средств из «заморских колоний» как в Англии, в условиях очень низкой товарности сельского хозяйства – много ниже уровня Западной Европы.
В свою очередь, успешное завершение индустриализации создало экономическую основу для Победы во Второй Мировой войне. Без 30-х не было бы 45-го. Полный разгром немецкого капитализма (занимавшего тогда 2-е место в рейтинге «капитализмов») в предельно конкретной, наглядной форме доказал колоссальные военно-экономические возможности социализма. Это было важное доказательство, т.к. в 1930-е годы западный капитализм не очень верил в нашу социалистическую индустриализацию, считая её «липовой». Сама Победа СССР во Второй Мировой войне привела к превращению Советского государства во 2-й полюс международных отношений, в державу №2. Позиции же капитализма оказались сильно подорваны, как в Европе (соцлагерь, ГДР, западноевропейские компартии), так и в колониальном мире. В итоге, советский социализм заслужил право на холодную войну против него, ставшую смыслом жизни западного капитализма в 1945-1985 гг.
Вот из-за этих конкретных достижений сталинский период социализма и должен был стать главным объектом критики в период перестройки. Собственно «перестроечной» верхушке КПСС и думать было не надо. Ведь критика «сталинизма» уже четыре десятка лет была главным компонентом американской пропаганды. Осталось только переписать «их» термины в материалы пленумов ЦК и съездов КПСС, и объявить новыми установками партии. Ну и конечно, подключить к этой критике либеральную прозападную интеллигенцию. Она должна была методами искусства, литературы, кино и т.д., донести до масс всю «преступность» неправильного «сталинского» периода.
Задачей критиков «сталинизма» было не просто «убедить» в неправильности, неэффективности данного этапа. Надо было доказать именно «преступность» этой решающей эпохи. С этой целью использовались две «любимые» темы: якобы насильственная и «ненужная» коллективизация и «чудовищные» репрессии 1937-38гг. На этих главных темах и строилась вся критика «сталинизма». Вообще, важных моментов в критике «сталинизма» было много. («Плохая» индустриализация, «преступный» договор с Германией 1939, «неправильная» Победа в Войне, «вина» за начало холодной войны и т.д.). Всё это нужно рассмотреть. Но сейчас нас интересует критика «сталинизма» в общей схеме создания капитализма в России. Поэтому пока ограничимся двумя главными моментами, и то в самом первом приближении.
Параллельно, как и положено, критика «сталинского периода» была перенесена на настоящее (1980-е годы). Она была использована для того, что бы объявить «неправильными» существующие основы экономической и политической системы социализма конца 1980-х. Мол, эти основы – порождение чудовищного сталинизма, их срочно нужно реформировать, а лучше всего вообще разрушить. С помощью такой нехитрой логики отрицание прошлого превращалось в отрицание настоящего. Так что оценка «сталинизма» – это не какой-то исторический или даже просто «идеологический» момент – это конкретный политический момент. Именно поэтому в нашей «российской» демократической и в западной пропаганде «сталинизм» и сейчас остаётся темой №1. Только сейчас эта тема нужна для воспроизводства капитализма, а тогда для его создания. Содержание же самой «критики сталинизма» тогда и сейчас идентично и стандартизировано.
2. Работа КПСС – доклад к 70-ти летию Октября и 19-я партконференция
Даже если бы КПСС просто допустила («разрешила») критику «сталинизма» через систему СМИ, это само по себе было бы большим делом. Но, в реальности, партия непосредственно, в своих официальных документах, решениях сама обрушилась на «преступный сталинский период» и его порождения. Причём обрушилась с такой силой, что даже наша либеральная интеллигенция еле успевала усваивать очередные «негативные ярлыки», которые ЦК КПСС приклеивало к решающему этапу развития социализма. Именно такая технология критики, когда партия сама «главный критик», способствовала колоссальному успеху всей «антисталинской» компании 1987-1988гг. Главными узлами этой КПСС-кой «антисталинской» компании 1987-88гг были: доклад к 70-тилетию Октября (ноябрь1987г) и 19-я партконференция (июнь 1988г).
Впервые внимание к периоду более глубокому, чем «застой» было проявлено на июньском (1987г) пленуме ЦК КПСС. Сам этот пленум был посвящён намечавшейся экономической реформе, поэтому к «сталинизму» подошли с чисто экономической стороны. «Основы нашей системы управления были заложены ещё в 30-е годы», - говорилось в докладе генсека пленуму. А главным «достижением» этого пленума стало прикрепление к «заложенной в 30-е годы» системе управления ярлыка «командная система». В качестве цели экономической реформы намечается «…переход от чрезмерно централизованной, командной системы управления к демократической». Дело здесь не только в негативной окраске слова «командная», а в том, что эта терминология была заимствована из стандартного набора ярлыков «антисоветской» западной пропаганды. Там словосочетание «командная система» активно использовалось ещё с начала 1960-х. Но, это были только цветочки.
Подлинная, открытая и прямая критика сталинизма была развёрнута в докладе Горбачёва к 70-тилетию Октября. Обычно эти доклады к очередной годовщине революции особого значения не имели, их делал даже не генсек, а кто-нибудь из Политбюро. Но в 1987 был всё-таки юбилей, 70 лет и это давало повод выступить с докладом самому генеральному секретарю. А главное, широта юбилейного доклада открывала возможность, пройдясь по истории социализма в СССР, обрушиться с критикой на «нужный» сталинский период. Прежде чем мы рассмотрим элементы критики сталинизма, хочется напомнить, что текст доклада предварительно принимался Политбюро и даже октябрьским (1987г) пленумом ЦК и был единогласно одобрен. Только Ельцин (!!) при обсуждении на Политбюро был недоволен слишком высоким уровнем критики и поспешностью в переоценке истории. Недозрел тогда ещё. Этот момент говорит о том, что каких либо собственных убеждений у части руководства КПСС не было вообще. Надо будет возглавить «борьбу за демократию» — пожалуйста, будет «андроповская» установка наводить порядок – со всем энтузиазмом…
Подойдя в тексте доклада к 1920-м годам, Горбачёв, всё-таки, вынужден был констатировать положительную роль Сталина «в деле сохранения единства партии» в те годы. В отношении необходимости и хода индустриализации критики тоже не было. Критиковались методы коллективизации, «отступление от ленинской политики в отношении крестьянства». И только потом пошла настоящая критика: «Вместе с тем, период, о котором идёт речь, принёс и потери. Возникла административно-командная система партийно-государственного руководства страной… административно-командная система сказалась на всей общественно политической жизни страны. Утвердившись в экономике, она распространилась на надстройку…». И главное: «Совершенно очевидно, что именно отсутствие должного уровня демократизации советского общества сделало возможным и культ личности и нарушение законности, произвол и репрессии 30-х годов. Прямо говоря - настоящие преступления …Вина Сталина и его ближайшего окружения перед партией и народом непростительна!». Как мы видим, набор критических моментов почти полный: административно-командная система, культ личности, репрессии, вина Сталина. Тем не менее, отрицание «сталинизма» ещё не совсем 100%-е, а главное – с упором на экономическую сферу. Чтобы окончательно поставить крест на «сталинизме» и его порождениях, необходимо было перенести критику на главное – на политическую систему социализма.
Поэтому вторым узлом партийной критики «сталинизма», с упором на отрицание политической системы, должна была стать 19-я партконференция, специально для этого созванная. Собравшаяся 28 июня 1988г партконференция по масштабу (5000 делегатов) соответствовала съезду КПСС. И, как всегда, центром стал доклад генерального секретаря, смысл которого сводился к критике политической системы, но не только… «На известном этапе политическая система …подвергалась серьёзным деформациям. В результате стали возможны и всевластие Сталина, и волна репрессий и беззаконий…Существующая политическая система оказалась неспособной предохранить нас от нарастания застойных явлений.». И наконец, установка, подводившая черту под всей критикой «застоя» и «сталинизма» : «Да, мы отказываемся от всего того, что деформировало социализм в 30-е годы и привело к застою в 70-е годы!». Такого перла, как «деформация социализма» не было даже в изощрённой западной антисоветской пропаганде. Что только не придумают в аппарате ЦК КПСС, если руководство поставило задачу тотального самобичевания! И если 27-й съезд КПСС был превращён в судилище над эпохой «застоя», то 19-я конференция стала судилищем над «сталинизмом».
Как и положено, тексты этих двух докладов (к 70летию Октября и к 19-й партконференции) были положены в основу всей идеологической работы в партийных организациях. На всех уровнях: от первичных ячеек до обкомов, на собраниях, конференциях, бюро – критика «сталинизма» вбивалась в головы коммунистов как новые, обязательные, непререкаемые установки партии. Тем самым КПСС сверху донизу пропитывалась отрицанием «сталинизма». Если добавить к этому уже выработанное отрицание «застоя», то в 1988г КПСС превратилась в организацию, отрицающую практически весь опыт реального социализма в СССР.
Что касается доведения антисталинских установок до массового сознания, то здесь, кроме собственных «решений партии», громадную роль сыграла работа всей советской системы СМИ. Основную же работу пришлось выполнять творческой интеллигенции, которая понесла в массы критику сталинизма своими методами…
3. Работа интеллигенции – литература, публицистика, кино, театр…
Советская либеральная интеллигенция включилась в критику социализма вовсе не для того, чтобы выполнять новые установки партии. В гробу она видала и эту КПСС, и этот социализм, и всю эту «неправильную» страну, короче всё, что мешало хозяевам «передовой западной цивилизации». Для советской прозападной интеллигенции критика сталинизма была формой отрицания, неприятия социализма, диктатуры рабочего класса вообще. Поэтому-то они не принимали «сталинизм» ещё в сталинский период. Это «неприятие» проявилось в конце 1930-х (и вызвало репрессии) и во второй половине 1940-х (вызвало борьбу с «космополитизмом»). Не удивительно, что когда в период хрущёвской «оттепели» им разрешили немного покритиковать культ личности и репрессии, либеральная интеллигенция обеими руками схватилась за свою любимую тему. Уже в начале 1960-х казалось, что кроме критики Сталина и репрессий эту часть интеллигенции больше ничего не волнует. Так что даже хрущёвская КПСС вынуждена была констатировать, что «тема репрессий становится навязчивой». Потом наступил «застой» и критику культа личности и репрессий совсем свернули. Лишившись любимой игрушки, интеллигенция затаила глубокую обиду. Два десятка лет пришлось ждать, когда снова разрешат. И когда в 1987г действительно «разрешили» и даже обязали, то их энтузиазму не было предела – так много эмоций накопилось за годы «застоя».
Чтобы внедрить в массовое сознание комплекс отрицания «сталинизма», творческой интеллигенции пришлось привлечь весь критический материал по данной теме, начиная с 1920-х годов, использовать все доступные каналы внедрения: художественную литературу, публицистику, кино, телевидение, даже театр. Но базой должна была стать художественная литература. Все произведения, содержащие «антисталинские» моменты были привлечены к делу. И чем больше было критики сталинизма, тем выше ценилось «творение». Сразу же вспомнили древних, (частью бессознательных) критиков типа Мандельштама, Ахматовой, Цветаевой, Зощенко и т.д. Все они были «реабилитированы», их окружили ореолом святости, как борцов с режимом. Причём реальное отношение этих людей к «сталинизму» вовсе не обязательно должно быть целиком отрицательным. Достаточно было если кто-нибудь в чём-то «пострадал» от «режима» и в таком –то произведении были элементы «критики». Само собой, привлекли и деятелей времён хрущёвской оттепели типа Пастернака, Евтушенко, Солженицына. Вспомнили и про труды великих писателей эпохи «застоя», затрагивающих сталинскую тематику: Рыбакова, Гранина, Гроссмана и т.д. Даже творения эмигрантов типа Бродского, Галича и других пригодились. Наконец, была выпущена масса разного рода воспоминаний, дневников, мемуаров каких угодно «деятелей», лишь бы в них содержались элементы критики сталинизма. В общем, ничего не забыли.
Кроме собственно художественной литературы, в деле обработки массового сознания важную роль сыграла публицистика так называемых «толстых» журналов типа «Новый мир», «Знамя», «Наш современник», «Нева», и т.д. Весь смысл этой публицистики сводился к переносу анти сталинского негатива художественной литературы на современный социализм 1980-х. Абстрактная художественная критика трансформировалась в конкретную критику политической и экономической системы социализма 80-х. И эта работа очень способствовала перетягиванию на «антисоциалистические» принципы массовой интеллигенции, слоя специалистов – основных читателей «толстых» журналов.
Более массовая работа по критике социализма проводилась еженедельниками типа «Аргументы и факты», «Московские новости», ежедневными газетами, в том числе «Правдой». Здесь было дело уже не в фундаментальности материала, а в регулярности появления «антисталинских» публикаций. Из номера в номер, изо дня в день – пока до всех не дойдёт.
Важнейшее из искусств – кино, никак не могло остаться в стороне от святого дела оболванивания масс. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась куча «антисталинских» картин: «Покаяние» (самая первая), «Завтра была война», «Холодное лето 53-го», «Власть соловецкая» и т.д. И ещё больше документальных фильмов, разоблачающих «преступления сталинизма» — коллективизацию, репрессии, «неправильную» победу в Войне, куль личности и т.д. Эта же критическая тематика плавно перетекала в популярные тогда телевизионные передачи, сочетаясь с критикой «текущих проблем».
Да и вообще, в период этой оголтелой критики «сталинизма», не было, наверное, ни одной сферы, где интеллигенция не развернула бы соответствующую работу. В театрах ставились спектакли «антисталинистского» содержания. В школах бедным пионерам учителя рассказывали о чудовищных преступлениях и жертвах сталинского периода. Может быть, и в детских садиках бедных ребятенков вместо Бармалея стали пугать злым и усатым дядей Сталиным? Мол, не будете слушаться, придёт дядя Сталин, коллективизирует ваши игрушки, потом возьмёт ремень и устроит вам репрессии и, наконец, пропустит момент нападения со стороны соседнего детского садика…
При всей этой бурной самодеятельности интеллигенции, не стоит забывать, что все нити руководства идеологической сферой: СМИ, издательствами, культурой, находились в аппарате ЦК КПСС. «Идеологию» в это время курировали сразу два секретаря ЦК – Лигачёв и Яковлев. Причём Яковлев с июля 1987 г. по сентябрь 1988г был настоящим дирижёром всей антисталинской компании. Именно к нему, для получения руководящих указаний, приезжали руководители СМИ, «деятели культуры». О реальности полного контроля сверху говорит появление в марте 1988 знаменитой статьи Нины Андреевой в защиту «сталинизма». Её восприняли как изменение установок партии и в течении нескольких недель «антисталинская» волна в СМИ сменилась на «неосталинскую». И только после появления ответа в «Правде», подтвердившего линию на критику сталинизма, всё вернулось на круги своя. Так что, как и в период «оттепели», интеллигентская критика сталинизма была возможна только под контролем и непосредственным руководством ЦК КПСС.
4. Тема коллективизации
Отправным пунктом во всей схеме критики сталинского периода была тема коллективизации. Даже хронологически коллективизация была первым большим делом сталинского периода – с неё всё начиналось. Все последующие результаты: индустриализация, Победа во Второй Мировой, в конечном счёте, были предопределены именно успехом коллективизации. Да и сам Сталин говорил, что коллективизация была самым тяжёлым периодом за всю его жизнь. Критика коллективизации велась по ряду аспектов: мол, вообще не была нужна, проводилась насильственными методами, разорили «крепких хозяев», превратили крестьян в бесправных рабов и т.д. Чтобы разобраться в причинах, сущности и последствиях коллективизации, её надо рассматривать не вообще, а в конкретных условиях 20-х-30-х годов. Только тогда становится понятным, как тогда всё было правильно сделано, быстро и с минимумом потерь.
В принципе, и перед государством «помещиков и капиталистов» в России начала ХХ века и перед социалистическим 1920-х стояла одна и та же техническая задача – проведение индустриализации. Только индустриализация означала действительную победу социализма (или капитализма) в экономическом базисе. Разница была в том, что социалистическому государству индустриализация нужна была немедленно – иначе оно в любой момент могло быть уничтожено западным капитализмом. «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет, мы должны пробежать это расстояние за 10 лет, иначе нас сомнут» - характерный сталинский тезис1931 года, как раз за 10 лет до Войны.
Вопрос заключался в том, за счёт каких средств обеспечить проведение этой индустриализации. Нужны средства для капиталовложений в промышленность и транспорт, нужно кормить рабочих в городах. Колоний у России нет, перекачивать средства неоткуда. Иностранный капитал в Советскую Россию, естественно, массово не пойдёт. А ведь в конце Х1Х – начале ХХ века почти половина капиталовложений финансировалась за счёт притока иностранного капитала. Оставался единственный источник – перекачка средств из аграрного, крестьянского сектора в промышленность. До революции 1917 года именно за счёт этого источника государство финансировало около половины капвложений. В ходе восстановления промышленности, в период НЭПа (1921-1929гг) такая перекачка средств из крестьянского сектора проводилась через взимание продналога, через разницу в ценах на промышленные и сельскохозяйственные товары. Однако такая политика имела свои пределы. Она позволила только восстановить довоенный (1913) уровень промышленного производства к концу 1920-х.
Вся беда была в исключительно низком уровне товарности сельского хозяйства России в 1920-х. Доля продукции, поставляемой крестьянскими хозяйствами на продажу, была меньше 15%. Это было почти в два раза ниже, чем в Европе начале ХХ века и в 4(!) раза меньше, чем в США в середины Х1Х века. Безраздельное господство мелких крестьянских хозяйств, отсутствие у них техники – всё это было причиной низкой товарности. Больше того, начиная с 1928 года и этот уровень товарности стал снижаться. Объёмы государственных хлебозаготовок начали даже сокращаться, пусть ненамного, но это фактически закрывало перспективы дальнейшего развития индустрии. Городских рабочих нужно было чем-то кормить, в условиях индустриализации их число выросло бы в 2-3 раза, значит и хлебозаготовки должны были вырасти в эти 2-3 раза. А заготовки стабилизировались к середине 1920-х на уровне 10 –11 млн тонн – больше крестьянство не даёт. Что хочешь, то и делай. Часто можно услышать, мол, вот продолжали бы НЭП и вся индустриализация постепенно совершилась бы сама собой. Интересно, какой дурак отказался бы от продолжения НЭПа, если бы он давал результаты? НЭП зашёл в тупик, и только поэтому был свёрнут. Нужно было создать такую организацию аграрного производства, которая бы позволила изымать из сельского хозяйства в 2-3 раза больше продукции, чем позволял НЭП. И при этом обеспечить сельское хозяйство техникой, увеличить производительность труда через кооперацию. Такой формой организации могли быть только крупные (техника, кооперация) и фактически государственные (для изъятия продукции) хозяйства. Это и были колхозы. Переход к колхозной форме организации производства уже в 1930-1931гг позволил увеличить хлебозаготовки в два раза против НЭПа, а к 1935г. почти в три раза. Тем самым вопрос материального обеспечения индустриализации был решён.
Что касается элементов принуждения в ходе коллективизации, то они были, в общем, минимальны. Большинство бедняцких хозяйств коллективизацию поддерживали. С середняками работали скорее методами убеждения и организованного давления, когда в деревню были направлены десятки тысяч рабочих для организации колхозных хозяйств. Громадную роль в завоевании середняка сыграла тогдашняя крестьянская молодёжь. Только к кулакам было применено «насилие» в форме выселения (около 1,5% крестьян). Это была необходимая превентивная мера, т.к. кулачество могло увлечь середняков на сопротивление коллективизации. Причём само кулачество, в массе, понимало суть дела и только меньшинство его активно сопротивлялось коллективизации. Уже в 1936 году « спецпереселенцы», в основном, вернулись. Кстати, на самом деле, кулаки, «кормилицы страны», давали в конце 1920-х только 20% всей товарной продукции сельского хозяйства. Так что представление о коллективизации как о каком-то чистом насилии со стороны государства является ложным.
В конечном счёте, коллективизация открыла колоссальные возможности перед колхозным крестьянством, в плане социального продвижения выходцев из этой среды. Крестьяне становились рабочими, даже составили большинство нового рабочего класса. Значительная часть «новой народной интеллигенции» так же представляла собой бывших крестьянских детей. Особенно активным было продвижение «колхозников» по линии управленческих структур агропромышленного комплекса, вплоть до первых секретарей обкомов «аграрных» областей и даже генеральных секретарей ЦК КПСС (в лице Горбачёва). Вся прелесть перестройки была как раз в том, что коллективизацию критиковали те социальные группы (часть партийного руководства, интеллигенция), которые ей же были всем обязаны.
5. Тема репрессий
Гвоздём всей программы критики сталинизма была тема репрессий 1937-го года. И вообще «репрессивный» характер всего сталинского режима. КПСС и либеральная интеллигенция проявили редкое единодушие в этой критике репрессий. Причём ЦК КПСС не ограничился осуждающими репрессии моментами в докладах к 70-ти летию, 19-й партконференции, которые мы привели в разделе 2. Была даже создана специальная комиссия при ЦК КПСС по расследованию «сталинских преступлений» (октябрь 1987г), включавшая ряд членов Политбюро. Ну а для советской, либеральной интеллигенции тема репрессий вообще была самой любимой и родной. Более того, осуждение репрессий, «1937го года», было главным «сознаниеобразующим» элементом либеральной интеллигенции в СССР. Для них вообще весь социализм сводился к «сталинизму», а весь «сталинизм» к репрессиям. Соответственно, по обратной цепочке, осуждая репрессии, они отрицали, в конечном счёте, социализм.
Всё осуждение сталинских репрессий в период перестройки было построено на нескольких свойствах общественного сознания. Во-первых, массовое сознание склонно осуждать какие-либо насильственные действия вообще («репрессии»). Во-вторых, в конце 1980-х мало кто разбирался в конкретной исторической обстановке конца 1930-х. В-третьих, массовое общественное сознание практически неспособно оперировать «цифрами», так что масштаб события (тех же репрессий) можно раздувать как угодно. Тогда, например, появлялись публикации, где говорилось о 50 млн. и даже о 100 млн.(!) репрессированных, о том, что «пол страны сидело» и т.д. И очень многие верили. В то время как даже по современным официальным данным за весь период с 1921 по 1953гг было репрессировано около 4 млн. человек (это за 33 года, включая военные). Из них к высшей мере наказания (расстрелу) приговорено около 800 тыс. Причём разница между «репрессиями» и обычным наказанием за преступления не улавливается из этих «официальных» подсчётов. Кстати, тюрьмах США сидит сейчас больше людей, чем в любимом нашей интеллигенцией ГУЛАГЕ, даже в период максимума «репрессий»…А население только России каждый год сокращается на700тыс человек – без всяких «репрессий».
Но суть дела, конечно не в цифрах, а в том, против кого были направлены репрессии и за что. Наказаний без вины не бывает. Массовые репрессии были направлены, в первую очередь, против «верхов» советского общества. Против руководящих партийных работников, против хозяйственных руководителей, против технической и творческой интеллигенции, особенно верхушки последней. И, естественно, не просто так и не от нечего делать. Советское, «сталинское» руководство вынуждено было прибегнуть к таким опасным для него же, крайним мерам. В конце 1930-х эти «крайние меры» действительно назрели. Они вытекали из всей логики тогдашнего «строительства социализма». По мере развития коллективизации, индустриализации, в партийных и хозяйственных органах стала нарастать оппозиция «жесткому» сталинскому курсу. Хотя эта жёсткость была неизбежной и оправданной, очень многие «руководители» стали считать, что перегибаем палку и т.д. Да и поведение «руководящих кадров» на местах по отношению к рабочим вызывало мощное давление «снизу». В массе рабочего класса росло требование навести порядок и поставить «партхозактив» на место. Напомнить, что социалистическое государство – это диктатура рабочего класса, а «аппарат» — только исполнители.
В то время сохранялся слой ещё дореволюционной, антисоциалистической, старой интеллигенции. Пошёл процесс некоторого сближения недовольных партийно-хозяйственных работников (особенно среднего и высшего звена) с этой интеллигенцией, на почве сопротивления жёсткому «сталинскому» курсу. Практически, назревала своего рода древняя «перестройка» уже в 1930-е годы. И это в условиях, когда германский фашизм во всю ведёт подготовку к войне на физическое уничтожение «неполноценной славянской расы». А в это время, в уже «построенном» социализме, внутри СССР, стал формироваться своего рода блок «антисталинских» партийных и интеллигентских верхов, который (сознательно или бессознательно) становился пятой колонной западного, немецкого капитализма. Ведь даже после смерти Сталина в 1953г, после всех «чисток», к власти пришли наполовину «перестройщики», развернувшие «оттепель» на основе всё той же критики «культа личности». И, наконец, в 1985г такой прозападный блок пришёл к власти уже с концами. В этих условиях сталинское руководство сделало правильный вывод – по мере развития социализма, число его противников в партийно-интеллигентских верхах будет расти. И такие элементы нужно беспощадно уничтожать. И преступлением будет не делать этого, не проводить «репрессии». И если эту пятую колонну в «верхах» не уничтожить, то результат будет однозначным. Сначала, в процессе перехода к капитализму, людей превратят в рабов, опустят их сознание до уровня животных инстинктов, а потом вообще сотрут с лица Земли «эту» страну под видом «демографического кризиса». А в тот период, в 1930-е – 1940-е годы, всё было бы ещё проще – немецкий капитализм «фашистского» типа дело бы на самотёк не пустил (в отличие от американского), просто бы занял страну, организованно ликвидировал «население» и точка. Вот так стоял вопрос тогда.
Могли ли люди в конце 1980-х разобраться в этой проблеме репрессий, если и «родная» партия и интеллигенция («совесть нации») хором кричали про «преступные репрессии»? Вряд ли. Сначала, видимо, надо пережить несколько десятилетий самого ублюдочного капитализма, и только потом, мы начинаем понимать, сколько мрази в нашем обществе и как нужны правильные «репрессии».
Что касается самих «перестройщиков», то для них тема репрессий были своего рода перестраховкой. Ведь репрессировали таких же «перестройщиков 1930-х», как и они. Мол, трогать ты нас не моги, а то будет как при Сталине – «всех начнут сажать». И сейчас всё то же – «пугают», а, мол, хотите социализм, значит репрессии, 1937г и т.д. В общем, вечно живая тема. Через 100 или 200 лет будет всё то же самое – оценка «сталинизма» останется пробным камнем любой «идеологии» в нашей стране.
6. « Административно-командная система»
Кроме всего прочего, критика сталинизма должна была стать основой критики экономической системы социализма вообще, и образца 1980-х в частности. Мол, вся современная система управления экономикой сложилась в «преступный сталинский период». Затем приклеить к этой системе управления негативный ярлык «административно-командной» (в американской пропаганде было просто «командная»). Соответственно весь послесталинский период представлялся как некое непрерывное загнивание этой «административно-командной системы». Прямо по тексту июньского пленума ЦК (1987г): «На протяжении последних десятилетий не раз предпринимались попытки изменить сложившуюся систему управления. Это делалось и в 50-е годы и во второй половине 60-х, и в конце 70-х годов. Однако эти попытки не привели к перелому. Между тем стимулирующие действие старого механизма ослабевало, а тормозящее – нарастало». Т.е. всё экономическое развитие страны представлялось как безуспешная борьба с «загнивающей» системой управления.
Начнём с самого ярлыка – «административно-командная». Интересно, есть ли где-нибудь система управления экономикой без «администрации» и «команд»? Может быть в условиях западного капитализма решения об объёмах производства, видах продукции, ценах, принимаются «демократическим путём» - на собраниях трудовых коллективах? Нет, эти решения, естественно, принимаются администрацией монополий, руководством финансово-промышленных групп, государственными органами. После чего эти «административные решения» в виде «команд» доводятся до исполнителей: предприятий, цехов и т.д. Ну не в виде же советов, просьб или благих пожеланий. В этом смысле «административно-командная система» является универсальной и для капитализма и для социализма.
Что же эти ублюдки подразумевали под административно-командной системой конкретно? Ведь и до «30-х годов» и после, промышленные предприятия были государственными. Под административно-командной системой они подразумевали именно централизованное руководство государственными социалистическими предприятиями. Когда вопросы снабжения, сбыта, определения цен на продукцию решались не самими предприятиями, а собственно государственными органами: Госпланом, Госснабом, Совмином, отраслевыми министерствами, главками, в аппарате ЦК и т.д. Такая система управления означала, что каждое предприятие представляет собой только клеточку в огромном экономическом комплексе страны. Это была сложнейшая система управления, т.к. она по своей природе требовала сквозного планирования производства от предприятий до экономики в целом.
Сложилась такая централизованная система управления действительно в 1930-е годы, даже конкретно в 1930-м году. До этого, вплоть до конца 1920-х, каждое предприятие было автономным, само решало задачи снабжения и сбыта продукции. С точки зрения управления такое госпредприятие отличалось от капиталистического только тем, что оно было собственностью социалистического государства, а не частного капитала. Проблема была в том, что в условиях резкого наращивания производства, создания новых отраслей, такая система с «автономными» предприятиями уже не могла работать. Необходимо было активно перераспределять средства между предприятиями, между отраслями. Надо обеспечивать крупные централизованные капвложения в отдельные предприятия, удовлетворять стремительно возрастающие снабженческо-сбытовые потребности. В результате, в начале индустриализации, в течение 1930-го года государственные органы фактически вынуждены были взять в руки непосредственное руководство снабжением и сбытом, техническим оснащением предприятий и т.д. Иначе, наращивание производства, строительство новых предприятий оказывалось невозможным. Переход к новой, сложной, централизованной системе управления позволил (в1930-1940гг) увеличить чистый объём производства примерно в 3 раза (оценка по группе «Б»). В годы войны эта же система позволила выиграть экономическое соревнование со всей континентальной Западной Европой, оказавшейся в руках Германии.
В период холодной войны централизованная система управления позволила достичь невозможного – одновременно и военного паритета с США и выхода уровня потребления на «западный» стандарт, в 1970-е годы. Только за период 1950-1985гг соотношение американского и советского промышленных потенциалов изменилось в пользу СССР в три раза. Достигнув примерно 80% к 1985. Возможность неограниченного переливания средств между отраслями позволяла сконцентрировать усилия на развитии самых наукоёмких и высокотехнологичных производств, создать космическую промышленность, крупнейший в мире ВПК. В результате, к середине 1980-х, отраслевая структура производства в СССР, приблизилась к параметрам американской экономики, за исключением отраслей ориентированных на обслуживание «богатых». В конечном счёте, именно «административно-командная» система управления оказалась решающим организационным преимуществом социализма, позволявшим в любых, самых сложных условиях, давать нужный результат. Именно поэтому, с точки зрения западного капитала, наших прозападных товарищей, её было необходимо подвергнуть жесточайшей критике и, в конце концов, «сломать».
Таким образом, вся критика командной системы управления экономикой велась не «объективно», а исключительно с точки зрения интересов западного капитализма. По сути, она представляла собой критику экономической системы социализма вообще. Т.к. понять, где кончается «административно-командная система» и начинаются «правильные» методы управления экономикой социализма невозможно. Не удивительно, что и сейчас у нас нет такого учебника или просто книги по экономике СССР, где бы не говорилось о «преступной и неэффективной административно-командной системе».
7. Критика и реформа политической системы
Весь смысл перестройки, с точки зрения горбачёвского руководства, в конечном счете, сводился к поэтапному самоотстранению от власти (и вообще контроля) собственно партийных структур. Поэтому просто жизненно необходимо было перевести абстрактную критику сталинского периода на конкретную, современную (для 1980-х) политическую систему. Как говорилось в докладе 19-й партконференции: «На известном этапе политическая система подверглась серьёзным деформациям…». Даже «застой» подключили: «Существующая политическая система оказалась не способной предохранить нас от нарастания застойных явлений». Тем самым политическая система образца 1980-х становилась порождением преступного сталинизма и причиной застоя. Однако, такая критика политической системы очень абстрактна. Нужно посмотреть, что конкретно критиковалось в этой системе на втором этапе перестройки. Ведь в этот период руководство КПСС ещё не могло требовать ликвидации партии, полного отстранения партийного аппарата от власти и контроля. В 1988г такая постановка вопроса была бы ещё непонятна ни «партии», ни «народу».
Поэтому суть критики политической системы (в1988г) сводилась к «необходимости» пока только ослабления влияния и власти партийного аппарата на весь остальной государственный аппарат. Т.е. на Советы, исполкомы, министерства, предприятия и т.д. Мол, вот партия выполняет слишком много функций, всё контролирует и потому «всё так плохо». Кстати, мысль о «необходимости» ограничения власти и полномочий аппарата партии (от ЦК до райкомов и горкомов) красной нитью проходит через всю американскую, «антисоветскую» пропаганду с самого начала «холодной войны».
Конкретно говорилось о «повышении ответственности» Советов, их исполкомов, министерств в деле управления страной. Мол, вот надо постепенно передавать им полномочия, особенно по управлению экономикой, ведь Советы – это тоже органы трудящихся и т.д. И такая передача полномочий Советам по управлению экономикой действительно развернулась уже с 1989-го года.
Обратной стороной «повышения роли Советов» было «понижение роли» партийного аппарата в деле управления экономикой. Уже в конце 1988-го все экономические, «отраслевые» отделы аппаратов партийных комитетов (от ЦК до райкомов) были сокращены и объединены в один единственный экономический отдел. А, поскольку главной функцией партийных комитетов было управление экономикой, то произошло сокращение аппарата более чем в два раза. Причём больше всего досталось аппарату самого ЦК – центру управления страной.
Но самым главным моментом в критике политической системы была «необходимость» демократизации выборов Советов всех уровней. В переводе на человеческий язык – отстранение партийных комитетов от влияния на выборы и на состав Советов. Мол, новые, уже «властные» Советы должны избираться на «демократической», альтернативной основе, а не по указке партии. Соответственно было решено в ближайшие годы (1989-1990) провести такие демократические выборы депутатов Советов всех уровней. Сначала союзного (в 1989-ом), а потом республиканского и местного (планировалось в конце 1989-го, но потом перенесли на 1990-й). Чтобы смягчить возможное сопротивление такой программе со стороны секретарей обкомов и горкомов, говорилось о желательности занятия этими секретарями постов председателей «новых» Советов. Правда, как это «совмещение постов» будет совмещаться с демократическими выборами Советов было непонятно. Но это было и неважно. Главное, что 19-я партконференция приняла эту программу «демократизации» политической системы и открыла дорогу «разгулу демократии» в стране.
Таким образом, несмотря на отсутствие тотальной критики партийного аппарата, на 19-й партконференции была предпринята такая «программа» политической реформы, которая в перспективе должна была привести к полному самоотстранению от власти и самоликвидации партийных структур. Повышение роли Советов, сокращение аппарата партии и его отстранение от контроля над выборами Советов - основные компоненты этой программы поэтапного самоотчуждения от власти, принятой в 1988г.
8. Результат критики «сталинизма»
Даже поверхностный анализ основных моментов критики сталинизма (коллективизация, репрессии, «административно-командная система») показывает всю её лживость. Вся критика была построена либо на прямой лжи, либо на вырывании фактов из исторического контекста. Такой же искусственный, насквозь лживый характер носила критика экономических и политических основ реального социализма. Вернее, всё это была не просто ложь, а оценка «социализма» и «основ» с точки зрения интересов западного капитализма в холодной войне. Но преподносилась эта ложь, как святая правда, которую так долго скрывали от народа. А главное, пропаганда этой «правды» велась со всех возможных сторон – и Запад, и КПСС, и «наша» интеллигенция вещали теперь одно и тоже. В условиях такой тотальной «антисталинской» пропаганды массовое сознание (собственно сознание рабочего класса, составлявшего свыше 85% общества) просто не могло не принять внедряемые установки.
Общим результатом компании критики сталинизма стало внушение представлений о неправильном, «деформированном», даже преступном характере советского социализма. Логика была такой. Сам по себе период 1930-х –1950-х определялся как, безусловно, преступный с ног до головы. Все его «достижения» (вместо Победы в Войне, индустриализации) сводились к чудовищным репрессиям и созданию административно-командной системы управления. Все последующие десятилетия были всего лишь продолжением загнивания этой преступной «командной» системы. Даже самые отчаянные попытки сломать, изменить систему (период оттепели) к успеху не привели. Система осталась всё такой же неэффективной и преступной, причём эти её качества укрепились в годы застоя. И сейчас, в 1980-е, мы, по сути, живём в чудовищных, невыносимых условиях всё той же преступной системы, которую мы только начинаем ломать. Тень «преступности» легла, и на самые обычные органы управления экономикой, на экономическую систему в целом, даже на предприятия. Как же, ведь эта «административно-командная система» была заложена в преступный сталинский период. Все эти Госпланы и Госснабы, отраслевые министерства, даже обычные предприятия – звенья одной преступной командной системы. Мол, эта система работает сама на себя, всех эксплуатирует и т.д. Такие представления получили хождение задолго до настоящего кризиса, до спада производства и снижения потребления. Ведь в 1987–1988гг производство и потребление всё ещё росло, и их общий уровень был сопоставим с тогдашним западноевропейским. Но это уже никого не интересовало, раз экономическая система – злостное порождение преступного сталинизма. При такой установке, внедрить мысль о жизненной необходимости перехода к «правильным» рыночным, т.е. капитализму, было проще пареной репы.
Ну, а с точки зрения горбачёвского руководства главным техническим результатом критики сталинизма был полнейший подрыв какого-либо авторитета КПСС. Дело даже не в критике политической системы, как таковой. Получалось, что партия допустила сталинизм, а потом десятилетиями скрывала правду от народа. Вместо того, чтобы вести к «светлому будущему», КПСС, оказывается, занималась воспроизводством насквозь преступной сталинской системы. Выходило, что вся сталинская и после сталинская партия была тоже «преступной». А то, что само же руководство КПСС организовало критику «сталинизма», доказывает только признание партией своей «вины». Теперь оставалось только перевести это «моральное» неприятие КПСС в политическое. Т. е. в потерю контроля КПСС над «демократическими выборами», над новыми Советами и т.д.
Всё это чувство «преступности» истории социализма с 1930-х, неэффективность и тоже «преступность» экономики, подрыв авторитета КПСС трансформировалось в настроение, выражавшееся фразой: «Так жить нельзя». В этой популярной тогда фразе концентрировалось всё неприятие реального социализма 1980-х, выработанное настойчивой критикой застоя и сталинизма. Причём это неприятие социализма было достигнуто без формального отказа от «социалистической идеи». Нет, страна по-прежнему верна «социалистическому выбору». И вообще, критика «социализма», Ленина, Революции в 1987–1988 гг. ещё запрещена. Однако к 1989 был уже накоплен такой негатив в отношении реального социализма, что уже можно было разрешать и критику самых «основ». Этот допуск критики «всего» в сочетании с политической «демократией» означал переход к последнему этапу перестройки (1989–1990), который мы рассмотрим в следующем номере.
|
